Джеки Д`Алессандро - Лучшая жена на свете
– Ты запомнил, что я сказала, – удивилась она.
Он слегка сжал ее руку, и она почувствовала, как по ней побежало тепло.
– Моя дорогая Александра, я помню самые первые слова, которые ты мне сказала. И последние. И вообще все.
– А какими были мои первые слова? – Он внимательно посмотрел на нее:
– А ты не помнишь? «Это вы».
– У меня не такая хорошая память, как у тебя.
– В таком случае ты, верно, не помнишь, какими были мои первые слова, обращенные к тебе.
«Мне очень нравятся эти часы».
– А ты?
– Помню. – Он отпустил ее руку, и тепло сразу же ушло. Он достал часы из кармана жилета. Даже в этом тусклом свете был виден их золотой блеск.
– «Мне очень нравятся эти часы», – тихо произнес он.
Она подняла глаза, и до нее вдруг дошло. У нее подогнулись колени, и она почувствовала, как кровь отливает от ее лица.
– Ты знаешь, – дрожащим шепотом сказала она. – Ты все время знал это.
– Да, знал. С той самой минуты, как увидел тебя в гостиной у Мэллоранов. Я уверен, что и ты меня узнала.
От унижения у нее запылали щеки. Она молча кивнула потом печально усмехнулась:
– Не могу поверить, что ты меня запомнил, что узнал.
– Я никогда тебя не забывал – ни твоих глаз, ни лица, ни слов. Ни то, как ты на меня посмотрела. В тот вечер я долго тебя искал. И после – каждый раз, когда приезжал в Лондон. Даже на этот раз я первым делом отправился в Воксхолл, ходил по дорожкам, разыскивая тебя, хотя не знал даже твоего имени.
Она была поражена:
– Зачем? Зачем ты это делал? – Он провел пальцем по ее щеке.
– А ты возвращалась сюда, чтобы искать меня?
Скрывать правду не было смысла.
– Даже не упомню, сколько раз.
– Тогда ты понимаешь, зачем я искал тебя. По той же причине, что и ты меня. Я хотел увидеть тебя снова. Хотел знать, что с тобой случилось. Но больше всего я хотел отдать тебе это. – Он взял ее руку и положил на ладонь свои часы.
Она посмотрела на часы и покачала головой:
– Я не могу это принять.
– Можешь. Я хочу, чтобы эти часы были у тебя. Я пожалел о том, что не отдал их тебе в ту минуту, как отнял их у тебя.
Она невесело рассмеялась.
– Но это я отняла их у тебя.
– Я должен был оставить их тебе. Тебе они были гораздо нужнее, чем мне. Пожалуйста, прими их сейчас – в знак моего уважения и восхищения.
– Уважение? Восхищение? Но ведь я была воровкой!
– Восхищение тем, что ты боролась и одержала победу – ты перестала воровать. Ты просто… удивительная.
– Во мне нет ничего удивительного.
– То, что мы стоим здесь через четыре года и ты сумела подняться до того положения, которое занимаешь сейчас, доказывает, что ты необыкновенная.
Он дотронулся пальцами до ее подбородка.
– Не принижай своих достоинств, Александра. И ту силу воли и стойкость, которые тебе потребовались. Ты так много сделала для себя и для детей, которым помогаешь. Я преклоняюсь перед тем, что ты сделала, и я горд тем, что знаком с тобой.
Слышать все это было приятно, но то, что он ей предлагал…
– Колин… эти часы… это слишком. Я не могу…
– Александра, прими мой подарок. Пожалуйста. – Он смотрел ей прямо в глаза.
– Я… я не знаю, что сказать.
– Может быть, спасибо? – улыбнулся он.
– Спасибо. Я сохраню их навсегда.
– Я рад. А теперь не удовлетворишь ли ты мое любопытство?
– Если смогу.
– В тот вечер ты посмотрела на меня так, будто знала меня. Ты сказала: «Это вы». Что ты имела в виду?
Зажав в руке часы, она сказала:
– В течение многих лет в картах, разложенных на меня, в самом центре все время появлялся красивый темноволосый и зеленоглазый мужчина. Когда я увидела тебя в тот вечер, я каким-то образом поняла, что этим мужчиной был ты.
– Что значит «в самом центре»?
– Это значит, что он сыграет важную роль в моем будущем. – Она слабо улыбнулась. – Похоже, что карты опять сказали правду.
– Я очень на это надеюсь. – Она покачала головой:
– Эти гадания проходили в прошлом, а наше будущее уже решено.
– О! – Он вздохнул и нахмурился. – Я должен что-то тебе сказать.
– Что?
– Я принял решение насчет жены.
От этих слов Алекс побледнела. Она знала, что этот день настанет, и была уверена, что она к нему готова. Но ничто не подготовило ее к этому удару, от которого у нее сжалось сердце. Боль и опустошение, более сильные, чем она когда-либо испытывала на безжалостных улицах Лондона, охватили ее.
– Понимаю…
Он покачал головой:
– Нет, думаю, что не понимаешь. – Он взял ее руки в свои. – Я понимал, что ты мне нравишься, но до того момента, как ты решила прекратить наши отношения, я не предполагал, что так сильно нравишься. Сегодня утром, когда я проснулся после длинной бессонной ночи без тебя, понял, что хочу, чтобы ты была рядом каждую ночь. Даже если бы я мог проводить с тобой каждую минуту, этого было бы недостаточно. Но я хочу попробовать.
Внутри ее все замерло – дыхание, сердце, кровь.
– О чем ты говоришь?
– О том, что я провел последние четыре года, постоянно думая о тебе, представляя тебя. Я больше не хочу представлять. Я хочу быть с тобой рядом. Каждый день. Я безумно тебя люблю. – Он вдруг опустился на колено. – Александра, ты выйдешь за меня замуж?
Сердце Колина билось так, будто он промчался через всю Англию. Гравий дорожки впился ему в колено. Он ждал. Господи, она смотрел на него так, будто у него неожиданно появился третий глаз. Хорошо ли это? Выглядело это не слишком многообещающим, но как знать? Он еще никогда не делал предложения.
Она, наконец, откашлялась и спросила:
– Ты выпил?
Не на такой ответ он надеялся.
– Ни капли.
Она положила в карман часы и попросила:
– Встань, пожалуйста.
Когда он встал, она сжала его руки, и он увидел, что в ее глазах блеснули слезы.
– Я поражена и тронута твоим предложением, но невозможно, чтобы ты даже думал о том, чтобы жениться на такой женщине, как я.
– Как ты?
– Ну зачем ты притворяешься тупым? – в отчаянии спросила она. – Ты же знаешь, кем я была.
– Да. Но я знаю, кто ты сейчас. Добрая, заботливая, сочувствующая. Теплая, умная и разумная. Я всегда хотел, чтобы моя жена обладала этими качествами.
– Ты можешь получить любую женщину, какую захочешь.
– Я всегда так думал. Но оказалось, что та, которую я хочу, не хочет меня.
– Дело не в том, что я хочу или не хочу, а в том, чего я никогда не могу получить.
– И все же я предлагаю тебе себя. Себя, и мой титул, и все, что у меня есть.
– Мне не надо ни твоего титула, ни твоих богатств, – в ужасе сказала она и побледнела как полотно.
– Бьюсь об заклад, что никакая другая женщина в Англии не сказала бы мне такое даже под дулом пистолета. Тот факт, что ты это сказала, и я знаю, что ты при этом не кривишь душой, лишь заставляет меня любить тебя еще больше.
